Один день в Освенциме.

0
257
Один день в Освенциме

Кусок рельсы, висящий на шесте, — это лагерный гонг, который задавал ритм дня в Освенциме. Уже в 4.30 Лагерельтестер, то есть старший лагеря, подходил и бил по нему дубинкой. Каждый, кого он будил, с первых секунд понимал, что этот день может стать его последним.
Тысячи людей в блоках были вынуждены немедленно вскочить с нар или пола, выстланного соломой. За опоздание, хоть на несколько секунд, можно было получить удар надзирателя дубинкой.
Заключенные на «помывке» в блочной уборной или пользовании уборными (которые в главном лагере действовали только с 1941 года) имели едва ли несколько минут на эти процедуры. Большая часть узников просто не могла втиснуться в них. Затем, пленные, выстраивались в очередь к завтраку. Выдавалось пол-литра чая или кофе – в лагерных условиях под этими названиями скрывалась вода с добавлением кофе или отвар трав.

Еще один удар гонга призывал пленников расположиться десятками на утренней перекличке. Здесь же звучал приказ о формировании командного состава. Начинались настоящие соревнования, чтобы попасть на максимально легкую работу.

Кто мог работать, тот мог жить:

Один день в Освенциме — работа в мастерской

Наиболее желанными были работы на кухне, в мастерской или просто под крышей. Как огня избегали узники Освенцима: таскание железнодорожных шпал, расчистка рыбных прудов, стоя по пояс в холодной воде или грязи. Такие работы вели пленника прямым путем к смерти. Неудивительно, что они пытались устроиться на более легкую работу через соответствующие рабочие места в Лагерном бюро занятости.
Немногие могли попытаться спрятаться после утренней переклички в больничном блоке. Лекарств там было немного, царила жестокая вонь и переполненность, но все равно это было лучше чем пытаться спрятаться в бараке. Кратковременная нетрудоспособность означала для пленника момент передышки.
Рабочий день в лагере обычно длился с 6 до 17 часов с получасовым перерывом на” обед » около полудня. Еще более заняты были те, кого отправляли на работу вне лагеря. Иногда они отправлялись еще до подъема, ведь им приходилось преодолевать пешком до 8-10 километров.

Никакого лишнего движения:

Один день в Освенциме — работа под открытым небом

С точки зрения мучителей работа, даже и бессмысленная –вроде рытья и засыпки траншей, не только регулировала распорядок дня в лагере, но и была естественным отбором для заключенных. Жить мог тот, кто мог работать. Это не касалось только вновь прибывших, которые на так называемом «карантине» только учились лагерному порядку.
Карантин был подготовкой к лагерному автоматизму. Отрабатывали муштру, выстраивались на плацу, шагали маршем. Молниеносно снимая и надевая шапку по команде. Учили немецким песням и командам, а также правильному докладу эсэсовцу или надзирателю. Тот, кто не знал или быстро не умел ответь на немецком, помещался в группу повышенного риска.
К постоянным мукам в начальный период существования лагеря относилось пение песен, разумеется, по-немецки, по дороге на рабочее место и обратно. Страсть гитлеровцев к этому ритуалу сильно ослабла после поражения под Сталинградом, был издан прямой запрет на пение.
Чтобы выжить в лагере, заключенный должен был прежде всего быстро узнать принцип — никакого лишнего движения, а нужные действия нужно отработать до автоматизма.

Тяжелый воздух и презрение:

Один день в Освенциме

Заключенные должны были научиться дышать лагерным тяжелым воздухом, не только в том смысле, что их ноздри раздражал сладковатый запах дыма из крематория. Быть за колючей проволокой означало постоянно подвергаться презрению, оскорблениям, унижениям, дегуманизации. Заключенный должен был чувствовать, что кто-то другой является хозяином его жизни и смерти.
Заключенные в лагере слышали только о его «правилах», но прав не имели. Охранники могли наказать заключенного за любое „преступление” – за то, что у него были грязные штаны (хотя у него не было где мыть), либо недостаточное усердие в труде (когда сами доводили его до изнеможения от голода).
Любого можно было избить, отправить на порку и пытки или просто расстрелять. Явная причина была не нужна. Все решала воля и прихоть мучителей. Поэтому одним из самых ценных навыков в лагере, как советовали новоприбывшим старшие узники, было: не бросаться в глаза палачам, самому иметь глаза вокруг головы, отовсюду высматривать угрозу.

Утром кофе, вечером кофе, а на обед?

Один день в Освенциме голод

Голод преследовал каждый день. Сочетание скудного лагерного питания с изнурительной работой было механизмом, рассчитанным на истребление заключенных. Лагерный суп, подаваемый на обед, был просто водой с брюквой, картошкой, иногда немного каши. Ели его без отвращения только те, кто уже испытывал постоянный голод. Лагерный хлеб, который выдавался на ужин (рацион составлял около 200 гр.), чаще всего был твердым и содержал опилки.
Утренний кофе, вечерний кофе, а на обед немного «Аво» — пищевого экстракта, добавляемого в лагерный суп. В лагерной диете не было ни белка, ни жиров, ни витаминов. В довершение всего, оставив кухню сначала в руках немецких уголовных заключенных, даже эта мерзкая еда попадала к пленникам меньшими порциями, чем следовало бы. Только с 1942 года заключенные смогли получать посылки.

Один день в Освенциме — еда в лагере

При такой скудной еде, чтобы выжить, пищу нужно было по-разному „добывать”. Купить у других заключенных лук или чеснок (сворованные на работе вне лагеря), можно было за цену новых ботинок. Недаром в снах узников очень часто появлялась именно еда и чистая вода, доступа к которой чаще всего не было – ни для питья, ни для умывания.
Один из жестоких парадоксов заключался в том, что гораздо лучшая еда начала появляться на лагерном черном рынке только тогда, когда Освенцим уже функционировал как подлинный завод смерти. Она попала в концлагерь вместе с венгерскими евреями, которые десятками тысяч, сразу по прибытии в Биркенау, прямо с пандуса шли в газовые камеры.

 

 

Казнь, эпидемии, отбор:

Вездесущность смерти заставляла привыкнуть к ней. Особенно после осени 1941 года, когда условия жизни в лагере ухудшились.
Трупы, заключенные видели каждый день везде — в бараках, на перекличках, на работе. Хотя они не видели большую часть насилия (двор барака № 11, где происходила казнь, был изолирован), они не скрывали перевозку окровавленных тел на тележках в крематорий.

Один день в Освенциме — крематорий

О непрекращающейся угрозе казни напоминал и вид прогуливающегося по лагерю с винтовками эсэсовцев.
Знания об убийстве заключенных инъекциями фенола в подвале барака №11 распространялись по лагерю довольно быстро. В Биркенау крематорий работал постоянно, и массовое убийство евреев, начавшееся там в 1942 году, немцы, несмотря на усилия, не смогли скрыть.

Один день в Освенциме казни

Болезни, как и мучители, убивали заключенных. Бороться с чесоткой, голодной диареей или флегмонами было невозможно. Эпидемии дизентерии или пятнистого тифа уничтожали истощенных и ослабленных заключенных тысячами. При этом шли отборы, в результате которых больных и медленно выздоравливающих вывозили на смерть в Биркенау.

«Я здоров и чувствую себя хорошо”:

Если в лагере у заключенного было свободное время, он выделял его главным образом на попытки привести себя и лагерную одежду в порядок. Он боролся с вшами и клопами. Это не имело никаких шансов на успех, но приносило хотя бы временное облегчение.
Заключенные ждали воскресенья. Хотя гитлеровцы даже тогда заставляли работать, но раз в две недели разрешали отправлять письма. Заключенный должен был заплатить за бланк и штамп — едой, и ему вообще не позволяли писать ничего, кроме — я здоров и чувствую себя хорошо. Даже такие письма были для семьи заключенных бесценными.

Один день в Освенциме — вечерняя поверка

Лагерный день заканчивался вечерней поверкой. Но прежде чем дело доходило до переклички, в лагерь возвращались рабочие команды. Они почти всегда несли с собой трупы – цифры на перекличке должны были совпадать. Люди пересекали лагерные ворота ровным шагом, а возвращение сопровождалось случайными обысками.
Случалось, что поверка длилась до поздней ночи, особенно когда управление лагеря не могло досчитаться личного состава. Если была зима, то заключенные стояли на морозе в тонких робах, нередко без сапог.
С 1941 года, когда был объявлен первый побег, из блока беглецов отбирали 10 заключенных для смерти в голодном бункере. Призывы к побегу тоже карались смертью.

Попробуйте поспать:

После ужина гонг в 21 час начинал – лагерную ночную тишину. Она означала запрет покидать бараки. Пойманный за передвижением по лагерю, мог быть застрелен часовым. Между «нормальными» звуками ночи в Освенциме – стоны, крики, лай собак, время от времени выстрелы – иногда врывался еще один звук: металлический, словно скрежет. Это означало, что кто-то из заключенных покончил с собой, прыгнув на проволоку под напряжением.

Один день в Освенциме бараки

Для заключенных, сжимавшихся на полах и нарах, ночь была едва ли заменой отдыха. Вездесущие вши и блохи, бегающие крысы, холод, сырость. К тому же теснота, такая что спать можно было только на боку. Если кто-то вставал в уборную, то по возвращении у него уже не было места для сна. А ведь недосыпание ночью — означало сонливость и апатию днем, ослабляло бдительность. Это было необходимо для выживания – ведь ровно в 4.30 гонг объявит о начале следующего обычного дня в аду Освенцима.

Автор: admin

Поделиться ссылкой:

 

 

НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

Комментарии